«Сэмплинг Mode»
(“Sampling Mode”, International Musician And Recording World,
ноябрь 1984 г., текст: Эдриан Дивой, фото: Лес Дреннан)
http://www.playingth...es.php?item=366
http://www.dmtvarchi...ic=618.105;wap2
[Статья о создании песен с "Some Great Reward" ]
Постепенно уходя от своего наивного поп-прошлого, Depeche Mode превратились в мастеров искусства шума и науки студийной звукозаписи. Пообщавшись с мальчиками, добравшимися из Базилдона в Берлин, Эдриан Дивой узнал много интересного, а Лес Дреннан сделал несколько великолепных снимков.
Где-то в недрах сложных переплетений коридоров комплекса, который мы с любовью называем «телерадиовещательным центром», сидит в одиночестве женщина. Её работа – создавать чувства, напряжённое ожидание и настроение. Её инструмент – цифровой синтезатор “PPG”. И пусть это душераздирающе неромантично, это окончательно свидетельствует в пользу возможностей машин в их споре против людей. К тому же, это очень интересно.
И Depeche Mode хорошо это знают.
«Все звуки из программы «Жизнь на Земле», – говорит Алан Уайлдер.
«Все звуки, которые издают эти зверюшки», – улыбается Мартин Гор.
За четыре года своего существования Depeche Mode уже порядком надоело, что их музыку называют «бездушной». Они вполне справедливо считают это обвинение безосновательным. Первые два альбома группы не были выдающимися – так, привязчивые электронно-танцевальные мелодии, но, в общем, ничего сверхнеординарного, – с этим они ещё могут согласиться. Но когда речь заходит об их прошлогодней пластинке “Construction Time Again”, вышедших в этом году синглах “People Are People” и “Master and Servant”, и о новом альбоме “Some Great Reward”, – то тут они настаивают, что все они как минимум «захватывающие». Ведь в прошедшие полтора года Depeche Mode открыли для себя, прониклись и после этого с головой ушли в эксперименты со звуком. С помощью продюсера Дэниэла Миллера и его свахи-«Синклавира» у группы завязался странный роман с сэмплированными шумами.
Авторы песен коллектива Алан Уайлдер и Мартин Гор, кажется, совсем не ждали, что их пригласят на свидание с микро-«Уокменом» в бар, где показывают видео на ужасающей громкости, и где они оба, не стесняясь, смогут открыто прокричать о своей любви к звуку.
«Я расскажу тебе, как мы создавали все звуки в “People Are People”, – с горящими глазами говорит Мартин, совсем не краснея в присутствии диктофона. – Басовый барабан в начале – это обычный акустический басовый барабан, который мы засэмплировали с помощью «Синклавира», а потом добавили к нему сэмплированный звук удара по металлу, как от удара молотком по наковальне, чтобы бас зазвучал немного по-другому, чтобы в нём было чуть больше резкости. Этим «Синклавир» и хорош: на нём можно редактировать разные звуки и создавать, как мы их называем, «комбинированные звуки». Основной синтезаторный звук – тот, что играет басовый рифф, – это звук «Синклавира». Но этот басовый звук тоже «комбинированный»: он частично состоит из звука акустической гитары, на которой играют монетой. Когда оба эти звука соединяются, это звучит очень интересно».
«В “People” мы очень мало что играли вживую, – добавляет Алан. – Почти всё мы обработали с помощью «Синклавира». Звуки гитары мы слегка изменили: делаешь сэмпл на одной ноте, и потом можно менять длительность и темп каждой ноты в музыкальной фразе из этой гитарной партии, чтобы добиться выразительности, но при этом она всё равно не будет выбиваться из размера. Все ритмы можно выровнять так, чтобы они были чёткими, но при этом оставались в нужном темпе».
Возвращаясь к анализу “People Are People”, Мартин рассказывает смешную историю, связанную с сэмплированием, под названием «Любовь в самолёте».
«Я взял с собой в самолёт стереоплеер «Уокмен», когда летел куда-то из Англии, – начинает он. – Сначала я думал, что запишу, как взлетает самолёт, но когда стюардесса начала повторять инструкции пассажирам перед полётом, я решил, что запишу и её речь тоже. Когда она говорила: «Проверьте, пожалуйста, инструкции – они находятся под сиденьями», вдруг распахнулся входной люк, в салон ворвался ветер, стало очень шумно, и все засмеялись. Я записал конец её речи, а потом закольцевал её и этот смех, и в итоге получилось: «… рукции, ха-ха-ха, … рукции, ха-ха-ха», и это звучало очень забавно, а потом мы соединили этот фрагмент со звуком хора, и в результате проигрыш “People” стал звучать гораздо интереснее».
«В куплетах мы использовали звук арфы из «Синклавира», – добавляет Алан, – в припеве можно услышать, как очень быстро играет секвенсор «АРП», а ещё в разных местах песни мы вставили для украшения разные звуки из «Эмулятора».
Три глухих хрипловатых звука в конце каждого припева – это, на самом деле, голос (и горло) Мартина.
«Это «комбинированный звук», – говорит Алан. – Сначала мы засэмплировали, как Мартин произносит «унк-унк-унк», потом добавили к этому звуку звук колокола и литавр, чтобы придать ему глубину».
«Я чувствовал себя немного глупо, когда это делал», – признаётся Мартин. Такова уж любовь.
Фраза “It’s a lot… like life”, с которой начинается “Master and Servant”, стала ещё одной жертвой «Синклавира». Алан объясняет:
«Сначала мы позвали кучу людей, чтобы они спели – высоко – “It’s a lot”, а потом – низко – “like life”. При этом нам не надо было воспроизводить какую-то из частей быстрее или медленнее, чтобы они звучали на октаву выше или ниже относительно друг друга – потому что можно выделить пэтч для каждой из них на клавиатуре «Синклавира» и потом просто воспроизводить эти фрагменты на той высоте, как они были записаны, и с одной и той же скоростью, что очень удобно».
Основные вокальные партии в “People Are People” и “Master аnd Servant” (или “M&S”, как её называем мы, поклонники «депешей») – по крайней мере, на семидюймовых синглах, – это, пожалуй, единственные звуки, которые не были сэмплированы.
«Голос, – поясняет Алан, – мы записывали в большой студии. То есть мы отправляли голос через динамики в большую студию, где делаются все живые записи, так что мы могли не только получить объёмный, мощный звук, но и накладывать эффекты на голос прямо во время записи и потом, с помощью микшерского пульта.
«Хотя все звуки малого барабана мы засэмплировали, – добавляет он в продолжение размышлений о больших студиях, – первоначальные звуки мы всегда записываем в помещениях с хорошей реверберацией. Нам нравится всячески менять звук малого барабана, поэтому мы записываем все акустические барабаны в разных помещениях и близко подводим к ним микрофоны или устанавливаем микрофоны в отдалении – в зависимости от того, насколько объёмный нам нужен звук. Барабаны «Симмонс»? Нет, мне они не нравятся. Раз уж мы всё равно возимся с этими предустановленными звуками и меняем их, то можем попытаться сделать интересное звучание и на «Синклавире». Барабаны «Симмонс» слишком сильно мне напоминают о предустановленных звуках в песнях Ховарда Джонса и о синдроме «Драмулятора». Это всё очень скучные «синтезаторные» звуки. Они просто неинтересные, по ним можно сразу же сказать, что их взяли из этих “DX 7” и “JP 8”.
На новом альбоме «депешей» можно услышать мириады звуков – эти новые звуки не так металлически резки, как те социалистические послания, которые они сопровождали на “Construction Time Again”, но всё так же поражают воображение. Любовь вся состоит из противоречий.
«Мы не считаем, что перебрали с металлическими ритмами в “Construction Time”, – говорит Мартин, – но на этом альбоме мы хотели сделать их менее очевидными. Мы хотели, чтобы музыка звучала чуть тоньше…»
И поэтому вместо того чтобы колотить по железным ящикам, они начали колотить по бетону.
«Да, для одной из песен из альбома, “Blasphemous Rumours”, – разъясняет Алан, – мы засэмплировали звуки ударов по бетону, а потом использовали их в качестве барабанной партии. Для этого нам пришлось колотить по большому бетонному блоку молотком для сэмплирования…»
«… Конечно, официально они не называются «молотками для сэмплирования», я думаю», – со смехом вклинивается в разговор Мартин.
«Так или иначе, – продолжает Алан, – у Гарета Джонса, звукоинженера и продюсера, с которым мы работаем, есть замечательный маленький магнитофон «Стеллавокс», который мы использовали вместе с двумя стереомикрофонами, и он ничуть не хуже профессиональных машин с катушками с оборотами на 30 дюймов в минуту, но только он очень компактный и, соответственно, его можно носить с собой. Так что мы просто принесли и поставили этот «Стеллавокс» в центре большого просторного помещения, подвели к полу микрофоны и большим железным молотком стучали по бетону. Это звучало, как… как бетон, по которому бьют молотком. По-другому и не скажешь».
«Профессиональные «Уокмены» тоже хорошо подходят для сэмплирования, – утверждает Мартин. – Гарет всегда носит свой плеер с собой. Дома, в поездках. Они хороши тем, что записывают звук очень несовершенно, и часто это звучит очень интересно. Но если нам нужен очень чистый звук, тогда мы лучше принесём то, что сэмплируем, – например, какие-нибудь конструкции из балок и перекладин, – в студию, подведём к ним микрофоны в нормальных условиях, и на записи получится чистый звук».
Если бы в буклете “Somе Great Reward” перечислялось всё оборудование, которое они применяли в ходе его записи, то туда, помимо асфальта, зданий, бутылок и голосов пожилых людей, вошёл бы длинный список игрушечных музыкальных инструментов, имена которых Мартин раскрыл нам, когда чуть опьянел, – естественно, от любви.
«Однажды утром мы с Энди (Флетчером) пошли в «Хэмлиз» – магазин игрушек в Лондоне – и скупили все игрушечные музыкальные инструменты, какие нашли. Пианино, саксофоны, ксилофоны – мы принесли их все в студию и засэмплировали. Особенно много звуков мы взяли из маримбы – игрушечной, очень странной, но когда мы её засэмплировали, получился потрясающий звук. Сама по себе она звучала так себе, но когда мы засэмплировали её и понизили высоту звука на пару октав, тогда она зазвучала очень здорово».
«Люди обычно думают, что если используются игрушечные инструменты, то они обязательно будут звучать по-дурацки, – сетует Алан, – но мы нашли для некоторых из них очень хорошее применение, потому что стоит их засэмплировать, как они начинают звучать совсем по-другому, а когда переносишь их звук в другую тональность, то он совершенно преображается. Это как те горловые звуки, которые пел Мартин, – мы всего лишь понизили их на тон, и уже совершенно нельзя было узнать, что это кто-то говорит “унк”».
Но, как и в любовных взаимоотношениях, в сэмплировании тоже бывают свои огорчения, и хотя «депеши» научились их стоически переживать, это далось им дорогой ценой. Алан прерывает историю о том, как они делали ещё один «интересный “комбинированный звук”», чтобы рассказать, как в процессе сэмплирования они поссорились с одним сообразительным, придирчивым барабанщиком.
«Мы работали над «комбинированным звуком»: Мартин пел «индийским» голосом, и мы соединяли его голос со звуком, имитирующим фагот».
«Это звучало довольно похоже на народную музыку», – говорит Мартин, изображая, как он пел «индийским» голосом.
Алан не обращает на него внимания. Он о чём-то думает и не уверен, стоит ли рассказывать нам об этом.
«Не знаю, надо ли об этом рассказывать, – говорит он, – но однажды мы на несколько часов пригласили барабанщика, чтобы засэмплировать его барабаны и разные приёмы, которые он использует. Мы не пытались скрыть, что записываем его. Мы сказали ему: «Надеемся, вы не чувствуете себя ограбленным», и он разрешил нам сэмплировать его игру, буквально удар за ударом, барабан за барабаном. И вот, мы засэмплировали все его барабаны один или, может, пару раз. Но «Союз музыкантов» ещё не в курсе, что такое сэмплинг, и, очевидно, этот парень связался с ними, когда вернулся домой, потому что потом он выставил нам счёт – оказалось, что мы должны заплатить ему как примерно за 50 отдельных сессий, а ещё за время, которое ушло на сэмплирование, и за консультацию. Счёт вышел огромный, и самая дурацкая штука – это то, что большинство звуков, которые мы записали, были менее интересными, чем даже вот эти (берёт в руки две пивные кружки и ударяет ими друг о друга), и из них мы использовали, может быть, всего два звука продолжительностью две секунды каждый, на паре песен».
Ещё одна проблема возникла, когда группе пришлось записываться то в английской студии “Music Works”, то в роскошной берлинской “Hansa Mischraum” с её 56-дорожечным пультом производства компании “Solid State”.
«В соседнем помещении в “Music Works” работали строители, – жалуется Мартин, – а у нас играл трек, на котором было записано, как мы били по металлическим ящикам и бетону, а они совсем рядом ломали стену, и мы не могли определить, откуда идёт какой звук. Иногда это совершенно сбивало нас с толку».
Так же как любовь и семейная жизнь, сэмплирование и правильный темп обычно идут рука об руку, словно нитка и иголка из известной поговорки.
«Хотя от этого весь процесс занимает ещё больше времени, всё равно, когда начинаешь делать одно, приходиться делать и другое, – говорит Алан. – Когда какое-то время проработаешь с секвенсорами, то непроизвольно начинаешь замечать мельчайшие отклонения от такта, даже размером в три или пять миллисекунд. И в итоге приходится корректировать по темпу каждый музыкальный фрагмент, пока всё не будет идеально. А потом мы решили попробовать специально слегка нарушать выдержанность тактов по времени. Например, звук хора в “People” – это снова «комбинированный звук», куда вошли разные звуки хора из разных синтезаторов, а потом мы немного изменили их темп по отношению друг к другу, чтобы они звучали слегка не в такт. Один звук мы взяли из «Синклавира», другой – из “PPG”, один из «Эмулятора». Знаете про “Friendchip”? Он умеет читать временные метки и отслеживать то, что воспроизводят все драм-машины и синтезаторы, и, поэтому, когда всё пропускается через “Friendchip”, можно немного подправлять темп, например, что-то изменять на пять-шесть миллисекунд».
«Дело в том, что многие из этих машин всё равно не могут выдерживать точный ритм, – поясняет Алан. – На «Линне» в режиме драм-машины, без запрограммированных человеческих ошибок, ритм неточен. Иногда он отличается на 20 миллисекунд. Мы проверили несколько машин с помощью осциллографа. Лучше всего себя показал “TR-808”: на нём ритм сдвигается только на две миллисекунды – это лучше, чем на «Синклавире». Хотя звук у него паршивый. Но в итоге мы всё-таки использовали звуки из «808»-го, просто потому, что они такие точные по темпу».
«Нам всегда казалось, что «808»-й даёт хорошее ощущение», – добавляет Мартин и не без ехидства сообщает: «Хотя Алан высококвалифицированный пианист, по сравнению с секвенсором «Синклавира» его игра всё равно ужасно выбивается из ритма… да и сам «Синклавир» тоже неточен!»
И после всех этих мучений вы всё ещё хотите «Эмулятор II»?
«Да, – признаёт Мартин, осознавая, что любовь к звуку почти превратила его в технократа. – Сейчас, по-моему, на нём можно делать сэмплы длиной 17 секунд, можно сэмплировать больше звуков со всей клавиатуры, и он даёт более качественное звучание, чем «Фэйрлайт» и стоит всего лишь около семи тысяч фунтов – это дорого, но на концертах он нам очень пригодится».
И они как раз записали нежнопианную балладу “Somebody”, которую будут исполнять на них, – с любовью. Так обещает Мартин. Ждите чего-то необычного.
«На ней мы будем звучать совсем «по-человечески». Алан будет просто играть на фортепиано, Дэйв – петь, а Энди – запускать плёнки на “Fostex X15”. Всё будет совсем не так, как на других песнях».
Выходит, что любовь к звуку может завести и назад, но чего же они ждут от будущего?
«Я не знаю, – признаётся Мартин. – Возможности «Синклавира» уже и так выходят за рамки воображения, а сейчас собираются ещё и писать для него новые программы. А ещё ресинтезирование – через пару лет, вероятно, уже можно будет брать засэмплированный звук и изменять в нём лишь мельчайшие детали. Невозможно ничего предугадать. Может, мы просто возьмём гитары и запишем рок-альбом. Кто знает?»
… А тем временем где-то в недрах старушки «Би-би-си» сидит в одиночестве женщина и борется с теми же чувствами. В кого же она в действительности влюблена – в свой синтезатор “PPG” или всё-таки в Дэвида Аттенборо, смотрящего на неё с экрана?
Примечания:
«Я записал конец её речи, а потом закольцевал её и этот смех, и в итоге получилось: «… рукции, ха-ха-ха, … рукции, ха-ха-ха». В оригинале: “…tion cards ha ha ha… tion cards ha ha ha”, от “instruction cards”.
«Однажды утром мы с Энди (Флетчером) пошли в «Хэмлиз» – магазин игрушек в Лондоне – и скупили все игрушечные музыкальные инструменты, какие нашли. Пианино, саксофоны, ксилофоны – мы принесли их все в студию и засэмплировали. Особенно много звуков мы взяли из маримбы». В оригинале: “One we used a lot was a Marina (?)”, стоит именно слово “Marina” с вопросительным знаком. Мне кажется, здесь опечатка, и имеется в виду «маримба», по крайней мере, упоминаний об игрушечном инструменте «марина» в Сети я не нашла. К тому же, игрушечная маримба, кажется, звучит в проигрыше “Master and Servant” (а ксилофон – в “Blasphemous Rumours”).
«Мы работали над «комбинированным звуком»: Мартин пел «индийским» голосом, и мы соединяли его голос со звуком, имитирующим фагот». «Индийский голос» – это, наверное, тот звук, который в “Stories of Old” звучит на фоне строк “I couldn’t sacrifice anything at all to love”.
«А потом мы решили попробовать специально слегка нарушать выдержанность тактов по времени». В “It Doesn’t Matter” это очень хорошо слышно – голос и музыка немного расходятся. И в “And Then…” с предыдущего альбома.
«“DX 7” и “JP 8”». Соответственно, “Yamaha DX 7” и “Roland Jupiter (JP) 8”.
Вот ещё ссылка на гораздо более подробную статью 2007-го года с описанием технических деталей записи “People Are People”: http://www.soundonso...tracks_0207.htm
И, если позволите, пару абзацев от себя: )
Может, ещё и поэтому они не слишком любят “People Are People” – потратили на неё столько времени, энергии и выдумки, а в результате всё равно получилась, как они считали, слишком «коммерческая» песня. Перфекционисты.
По-моему, из этой статьи хорошо видно, как и почему Depeche Mode стали одной из самых новаторских поп-групп своего времени. То, как они записывали музыку в середине 80-х, может сейчас показаться наивным, да и тогда, наверное, казалось, что они заходят слишком далеко, проводя дни и ночи в компании «Эмуляторов» и «Синклавиров» и создавая с их помощью свои собственные новые интересные звуки, – в то время как многие их современники пользовались уже готовыми звуками, подобранными для них разработчиками электронно-музыкальных инструментов и компьютерных технологий, и не возились с железными балками, бетонными блоками, тяжёлыми молотками и игрушечными музыкальными инструментами. Но, возможно, именно подобный подход и сделал их по-настоящему великой группой, чьё влияние на современную музыку огромно. Во многом именно благодаря этому самоотверженному звукоискательству тех лет даже их ранние пластинки звучат сегодня вполне современно.
Через 14 лет Алан Уайлдер говорил в интервью, что «Depeche Mode тратили много времени впустую, – возможно, у нас было слишком много оборудования. К тому же, делая что-то, что на самом деле можно было сделать очень просто, мы пробовали слишком много способов». Тем не менее, на тот момент это была почти что их философия – из всех дорог выбирать самые извилистые, из всех способов – самые сложные, если нет препятствий – самим их себе создавать, потому что, похоже, им нравилось преодолевать трудности, постоянно чего-то достигать и доказывать себе. Они всегда бросали себе вызов. Пожалуй, именно такие группы и способны сказать новое слово в музыке и навсегда остаться в памяти миллионов.
